Тесная связь Кана и Вентури произошла задолго до того, как проявилось её историческое значение - поздно в карьере Кана, рано в карьере Вентури. Для обоих это было важным периодом: для Вентури, от его исследований выпускника Принстона до его первых построенных работ и завершения «Сложности и противоречия в архитектуре»; для Кана - это формирование его "зрелого" архитектурного языка, который, как я полагаю, отражает влияние Вентури.
Эта работа представит доказательства того, что до его разочарования в Кане, Вентури помог Кану пересмотреть старые догмы международного стиля, пересмотреть базовые положения, что впоследствии составило суть его художественного развития и, в конечном счете, весьма характерной архитектуры Кана.
ВЛИЯНИЕ РОБЕРТА ВЕНТУРИ НА ЛУИСА КАНА
Сэм Роделл
Диссертация (фрагмент) для получения степени магистра наук в области архитектуры.
Университет штата Вашингтон. Школа Архитектуры.
Май 2008
ВВЕДЕНИЕ
Тесная связь Кана и Вентури произошла задолго до того, как проявилось её историческое значение - поздно в карьере Кана, рано в карьере Вентури. Для обоих это было важным периодом: для Вентури, от его исследований выпускника Принстона до его первых построенных работ и завершения «Сложности и противоречия в архитектуре»; для Кана - это формирование его "зрелого" архитектурного языка, который, как я полагаю, отражает влияние Вентури.
В это время архитектура была во власти влияния идеалов международного стиля, которая предпочитала новейшие достижения современной технологии и считала роль истории в архитектуре несущественной. Кан обучался на исторически основанных ценностях и методологии в школе изящных искусств, но следовал за мэйнстримом архитектурной культуры, не обращающего внимания на историю архитектуры.
В начале 1950-ых его практика отразила влияние Энн Тинг, с которой он был связан лично и профессионально в конце 1940-х и в начале 1950-х. У него не было никакого очевидного интереса к контексту, многослойному пространству, уместности истории, или сложности и противоречию в форме, тем теоретическим вопросам, которые тогда занимали Вентури. Вентури был тогда одиноким голосом, защищающим значимость таких проблем в архитектуре, в радикальной оппозиции преобладающим представлениям его профессиональных собратьев. В 1964 году, когда идеи Вентури дословно были представлены в общественной лекции Кана как его собственные, прекратились личные и профессиональные отношения между ними.
Начиная с этого момента, развивающаяся карьера Вентури и возрастающее расстояние между ним и Каном стало настолько далёким, что теперь они представляют полярные, противоположные подходы в архитектуре, не имеющие никакой связи между собой.
Опыт Вентури вполне согласуется с общеизвестным принципом непризнанной ассимиляции многих творческих вкладов очень талантливых людей, которые окружали Кана, особенно в его поздней карьере, когда он начал притягивать таланты студентов, коллег, консультантов и клиентов. Кан культивировал свою индивидуальность как прообраз эксцентричного одинокого гения. Это было едва ли необычно в то время, и фактически это положение характерно для многих из его современников, так же, как для тех, кто был наставниками архитекторов поколения Кана; известность и самореклама фактически всех таких фигур, как Франк Ллойд Райт или Ле Корбюзье были глубоко включены в субкультуру архитектурной профессии (и в меньшей, но все еще существенной степени, сохраняются сегодня).
Но хотя Кан был одаренным архитектором, он не был гением-одиночкой, и частью его гения была способность распознавать талант в других; и привлекать к себе эти таланты. Действительно, способность создать масштабный образ и организовать команду компетентных специалистов для совершенствования и осуществления этого образа является фундаментально необходимым, жизненно важным для любого практикующего архитектора (или фирмы), уже не говоря об архитекторе со стремлениями Кана. Организация хорошей команды и продвижение ее к большим свершениям являются задачей любого архитектора (или заказчика), тех, кто стремится создавать настоящую архитектуру.
Посмотрим хотя бы на один проект Кана, художественный музей Кимбелла был коллективным продуктом исключительной группы индивидуальностей, каждый из которых играл существенную роль: заказчик, Ричард Браун; Маршал Мейер, который мог бы считаться архитектором проекта; Огаст Комендэнт, инженер-конструктор; Ричард Келли и Эдисон Прайс, консультанты по освещению; Томас Бирн, генеральный подрядчик… Художественный музей Кимбелл не существовал бы без вклада (и хорошо документированного) любого из них. Признание вклада команды Кана, или тех, кто способствовал его художественному развитию, не уменьшают значения его архитектуры, даже притом, что это может подорвать его значение как эксцентричного одинокого гения. Важность исследования развития Кана как художника, более фундаментальна, чем проблемы эго или саморекламы, потому что его карьера как архитектора могла бы лучше всего быть понятна как составляемая из отдельных периодов, характеризуемых системным воздействием конкретного круга общения, что, похоже, имело решающее значение для его развития как художника.
Эта работа представит доказательства того, что до его разочарования в Кане, Вентури помог Кану пересмотреть старые догмы международного стиля, пересмотреть базовые положения, что впоследствии составило суть его художественного развития и, в конечном счете, весьма характерной архитектуры Кана.
ЛИТЕРАТУРА
Немного историков признают влияние Вентури в художественном развитии Кана. Я нашел только три существенных исключения: Дэвид Броунли и Дэвид Де Лонг, Винсент Скалли, и Юджин Джонсон. Броунли и Де Лонг, которые являются авторами академически строгих книг по обоим архитекторам, пишут: "Рекомендательные письма Кана для Вентури содержат глубокую оценку и проницательное понимание личной манеры Вентури и его особенности понимания архитектуры, которые привели к освобождению Кана от склонности к излишне управляемым, даже навязчиво организованным проектам.
В самой тени чистой логики, отбрасываемой проектом Городской Башни, Вентури, в своём эскизе площади, ссылался на эмоционально заряженный дух площади Капитолия Микеланджело. Если Энн Тинг, можно сказать, усилила тенденции Кана к абстрактному геометрическому, то Вентури нашёл способ, которым это могло быть сделано поэтично ”.
Скалли, который был близко лично и профессионально знаком и с Каном и с Вентури, написал: "… (Вентури) никогда не подвергался влиянию… нетерпимой и ограничивающей школы модернизма, которому Кан, по крайней мере, в его профессиональной жизни в течение 1930-х и 1940-х был подвержен. Таким образом, Кан был освобожден Вентури, чтобы вспомнить своё прошлое, также как прошлое всего человечества, и основываться на нём. Те элементы проектов, преимущественно Романские, которые появляются у раннего Вентури и позднего Кана, свидетельствуют об этом ”.
Джонсон, глубокомысленно рассматривая художественное развитие Кана по книге «Путевые зарисовки Луиса Кана», предлагает более сложную интерпретацию вопроса о роли Вентури в развитии Кана. Джонсон приводит доказательства, что Вентури не знакомил Кана с историей архитектуры, но признает, что он вдохновил Кана обратить внимание на эту историю, что и отражено в воспоминаниях Кана о европейском путешествии тридцать лет спустя.
"Дениз Скотт Браун утверждала, что контакты Кана с Робертом Вентури в 1950-х привели к интересу Кана к многослойному представлению: "Через Боба он изучал многослойное представление замкнутых пространств, сопоставления стен и проёмов, и обнаружил, что окна снова могут быть дырами в стене” (В то время в США и Европе было распространено сплошное и ленточное остекление. Прим. переводчика). Существование итальянских рисунков 1928-29 демонстрируют, что Кан исследовал эти проблемы намного ранее. … Что касается его понимания, что окна снова могут быть «дырами в стене», используя слова Скотт Браун, его рисунки интерьеров, сделанных в Стокгольме и Равелло, дворца Барджелло во Флоренции демонстрируют это ”.
В сносках Джонсон допускает (после предположения что "Скотт Браун, возможно, не знала доказательств, содержавшихся в рисунках”), ее заявление что, «Вентури познакомил Кана с идеями, полученным из маньеристской архитектуры», объясняется нехваткой доказательств интереса к такой архитектуре в рисунках Кана, даже сделанных позднее, в 1950-51-х годах”. Джонсон отсылает к статье «Об истории архитектуры с точки зрения червя» Скотт Браун, в которой она вспоминает, в частности: "Когда я прибыла в Пенсильванский университет в 1958, Кан переоценивал архитектурную историю под опекой молодого архитектора, Роберта Вентури. Влияние, несмотря на то, как эта история была описана, было младшего на старшего ”.
Это краткое эссе - одно из немногих письменных заявлений Скотт Браун или Вентури по данной теме. Оно было опубликовано в ведущем профессиональном ежемесячном журнале Architectural Record, но за исключением Джонсона, было пассивно игнорировано архитектурными историками. Вентури написал еще более сдержанно о его отношениях с Каном: "… некоторые из особенностей Кана… являются влиянием Дениз Скотт Браун и моим, а не на Дениз Скотт Браун и меня – иллюстрация весьма типичного случая сына, информирующего отца… Я отмечу здесь, что Кан учился у меня элементам многослойного представления, «дырам в стенах», и ломки стереотипов, описанных выше; его использование сгиба в проекте павильонов в комплексе зданий Института Солка происходит также из моего критического анализа”.
Но, не смотря ни на что, принимая Притцеровскую премию, Вентури включил Кана в список тех, кого он хотел поблагодарить: "Луис Кан, глубокий мой учитель, и, в конечном счете, до некоторой степени, поскольку все учителя ими становятся, мой ученик…”
Эти немногие цитаты являются исключениями из основной литературы по Кану или Вентури, которая вообще игнорирует или обесценивает вопрос потенциального влияния Вентури на Kaна.
КОНТЕКСТ В АРХИТЕКТУРЕ
Первая зарегистрированная артикуляция понятия 'контекст' в архитектурном проектировании, появилась, в диссертации Вентури в Принстоне в 1950, "Контекст в архитектурной композиции”. Вентури попросил, чтобы Кан сидел в жюри на защите его работы, и, вероятно, это было первое воздействие на Кана готовности Вентури бросить вызов ограничениям господствующих идеалов международного стиля.
Восстановление контекстных соображений в архитектуре после 1950 - широкое историческое явление, более широкое, чем то, которое может находиться под чьим-то влиянием, но Вентури первым защищал его потенциальное значение в архитектуре. На вопрос об уже широко принятой теме контекста, Вентури, когда он преподавал в Пенсильванском университете, сказал мне, что "Я думаю, что люди, в конечном счете, овладели этим (контекстом), как Пенсильванском, так и в Йельском университете. Лу Кан обращению с контекстом учился у меня ”.
Хотя интерес Кана к контексту был меньше, чем у Вентури, его работа в начале 1950-х показывала тонкое сопротивление модернистским понятиям общей универсальности посредством обязательности "ситуативно" полученных побуждений в фундаментальных проектных решениях. Хотя его архитектура может быть характеризована как поиск "бесконечных" Платоновских качеств, работа Кана все более и более показывает чувствительность к выбору материалов и детализации.
Здание центра медицинских исследований Ричардса было "за последние двадцать лет, первым главным зданием в университетском городке, облицованное красным кирпичом”. Последние работы Кана в Пакистане и Индии, представляют архитектурную палитру, отражающую контекст местных экономических, технологических, и культурных условий на абсолютном контрасте, например, с экстравагантным использованием на местах иностранных материалов и технологий, аналогично предыдущей практике его модернистского наставника Ле Корбюзье в Чандигархе.
УЧАСЬ У ОБУЧЕНИЯ И ПРАКТИКИ
Обучение было всегда важно для Кана, и было очень важно для Вентури. Из всех сотрудников факультета в Пенсильванском или Йельском университетах, никто прямо не бросил вызов модернизму международного стиля так безоговорочно, агрессивно как Вентури. Тогда относительно неизвестный, неопубликованный и не построивший ни одного здания, он был одиноким молодым теоретиком, продвигающим способы видения и мышления в проектировании, и хотя они могут теперь казаться очевидными, тогда они таковыми не были. Убедительность, которою они имеют сегодня, не позволяет оценить насколько провокационными, донкихотскими и проницательными были его нападения на модернизм.
В архитектурных архивах университета Пенсильвании есть список студентов класса теории Вентури, и те, с кем я смог связаться, ярко описывают энергичную, заряженную атмосферу на факультете. Вентури приковывал пристальное внимание своих студентов. Его студенты, со способностью проникновения в суть архитектуры с исторической точки зрения, неизбежно участвовали в «перекрёстном опылении» со студентами Кана.
Примеры студенческих воспоминаний:
Это было очень запутанное время; то, что как все мы думали, было священным – подвергалось сомнению; и у наших преподавателей были различные идеи, не совместимые одна с другой”.
"Класс теории Вентури был после обеда, в темной комнате, с сотнями слайдов и неуклонно монотонным, гудящим голосом. Но комната была полна студентов Кана – они были там, потому что нет слов, каким это был уносящим разум класс”.
"Класс теории Вентури вмещал не более сорока человек, но всегда в переполненном пространстве было более ста. Через некоторое время казалось, что почти весь университет там был”.
"Слушайте: Это было крошечное место, очень тесное; все были полностью осведомлены о том, что делали остальные ”.
"Занятия могли начинаться в час дня и продолжаться до часа ночи; люди перемещались по всей школе. Студенты сидели в группах друг у друга, и обсуждения заставляли Вашу голову кружиться”.
"Что-то происходило каждый день и каждую ночь, связанное с проектированием. Это было полное погружение в предмет”.
"Вентури был, без всяких усилий, самый популярный учитель. Все хотели у него учиться. Он уделял так много времени каждому студенту; он мог работать очень искренне – учтивая, но критическая страсть в игре с каждым из нас; убеждая работать так, как мы понятия не имели, что способны на такое. Он бросил вызов нам - он действительно заставил нас задуматься. Он оказал реальное влияние на нас”.
Хорошо известно, что Кан знал и ценил Вентури как студента, как служащего, как коллегу, и, в конечном счете, как доверенное лицо и критика. Также я утверждаю, что Кан извлёк «академическую» выгоду от его относительной близости к Вентури. Кан, очевидно, был знаком гораздо раньше с работой Вентури «Сложность и противоречия в архитектуре», публикация которой принесла Вентури научную известность во всём мире.
Применение теоретических идей в методах обоих архитекторов иллюстрируют многочисленные примеры каждого архитектора, повлиявшего на работы другого. В то время как обмен явно протекал в обоих направлениях, больше случаев использования идей Вентури в работах Кана. В течение первых лет активных отношений Вентури и Кана, Вентури был ограничен в возможности применить свои идеи на практике. Кан, с другой стороны, привлекал большие, экзотические государственные проекты, и они были фактически первыми постройками с приложением теорий и идей Вентури, которые Кан обозначал как важные составляющие его собственной архитектурной палитры.
Это продолжающееся взаимное влияние очевидно в сравнительных примерах работ тех лет. Вентури довольно откровенен в том, как и когда он был под влиянием Кана. Вентури приписывает Кану вдохновение на первое использование "double hung window” (окно с двумя подъёмно-опускными створками) в окончательном варианте дома Ванны Вентури, или "дома матери” (Рис. 3). "Double hung window ” позже стало как "подпись" в работе Вентури, но это началось с небольшой реконструкции Кана в центре Филадельфии, проект особняка Шоу (Рис. 2). Вентури сказал мне: "… я не видел их (эти дома) много лет – никто никогда не пишет о них, они действительно никогда не признавались достойными внимания, но они используют эти "double hung window ”… те окна заставили меня думать, почему нет? Почему окно неважно в архитектуре; почему это не должно быть использовано? Именно тогда я сделал его в доме своей матери ”.